Степа еще тут?!
Afanassy | Дом 2 | Февраль 11, 2009 |
Передачу начала Собчак в образе первобытного человека, типа первобытной бабы. В шкуре стояла. Вчера, говорит, широко открылась похотливая натура Наташи. Вчера, поправили телезрители, открылось, что ваша дача натуральный публичный дом, не зря все девки млядями одеваются, а мы-то гадали, к чему это им.
Дальше стал говорить Кондрат. Он разговаривал несколько смущенно. Начал так: дорогие телезрители, теперь вы знаете, что я уже долгое время вынужден работать в публичном доме. Я старался это удачно скрывать, но веревочка перестала виться и конец нашелся. Вот так, а что делать? Теперь, как это ни странно звучит, но я – голос публичного дома. Да ладно, сказали телезрители, если бы знал, как нас все е*ут, что там твой публичный дом, вот у нас публичный, так публичный! И денег, главное, не платят за физическое удовольствие, а нас самих платить заставляют! Млядь, они Исландии бабки платят! Значит, есть за что, рассудительно сказал один не тронутый телезритель.
А Степка, сказал ободренный Кондрат, сначала красиво ушел с лобного, но через час, померзнув на улице, вернулся обратно с гордо поднятой головой. Потом насмотрелся Интернета и решил судьбу изменить, стал думать, как жить дальше.
Тут ему один телезритель позвонил по рекламному призыву и говорит: ну что решил? А мы ведь знаем, что Степа парень хороший, но без талантов. Он и говорит: пойду в семинарию, стану батюшкой, женюсь на хорошей девушке, рожу пятерых детей, буду служить в глухой деревне, детей крестить, влюбленных венчать, исповеди слушать, корову заведу, огород, чтоб кушать было что, проживу. Детей буду воспитывать хорошими и трудолюбивыми, и на нас начнет держаться вся Россия. Эх, Степка, сказал телезритель, дело ты, конечно, задумал хорошее, достойное, слов нет, и за это тебя можно уважать. Но вот примера с тебя брать нельзя, нельзя – и всё тут. Ты ж будешь в нищете жить, будешь за выживание бороться, с помойки мебель домой носить будешь, дети твои в одной одежке бегать будут, ты ж будешь приспосабливаться к не зависящим от тебя условиям, ты ж, как сорняк на пустыре, будешь выживать, а разве так надо жить? Ты ж детей своих к смирению приучать будешь, они ж рабами в душе будут. Эх, Степа, вот из-за того, что на таких Россия держится, а она действительно держится на таких покорных и добрых, вот из-за этого мы всегда оказываемся в ж*пе. Да, Степа, а мы-то думали, что есть в тебе что-то пассионарное, а ты, оказывается, по воле волн решил доброту сеять. Это, Степка, ошибка, так покорно жить нельзя. А может и еще хуже стать. Тебе люди помогать начнут, восхищаясь твоей добротой, а это совсем плохо, так ты привыкнешь и паразитом станешь, и будешь думать, что за твою доброту тебя все любить должны и чего-нибудь давать. Вряд ли, конечно, но и так бывает, видали мы таких убогих. А если не случится с тобой такого, и будешь ты жить в согласии с собой, то вспомни тогда про такое слово, как стагнация, это типа мутного пруда со стоячей водой. Так вот будешь ты со своими пятью детьми карасями в этом пруду, и замечать вы не будете, как вас жарят.
Тут Степка, молча слушавший это нравоучение, встрепенулся и говорит: да пошел ты, телезритель, на куй. Я пока еще на проекте работаю, а потом, может, пойду в оборонку токарем, туда бабок теперь немеряно кидают, сделаю я там стране булаву, да как полетит она к е*еням, вот и стану пассионарием, не решил я еще свою судьбу.
Да, вот темка, так темка для бесед.
Тем временем командир, раз такое дело, решил тоже, что нечего скрывать уже. Вернулся к нынешней напарнице под утро и говорит: ни куя, я с подругой гулял, сначала в кино сходили, а потом уж к ней поехали физическое удовольствие получать. А я тебе нужна для чего-нибудь? спросила напарница. Мне ты зачем? удивился командир, у тебя другая функция, ты для физического удовольствия другим гражданам требуешься. Напарница, как её зовут? стала охать и ахать. А командир совсем распоясался, лысину почесал и говорит: не верю, как сказал Станиславский! Да ты литератор! восхитилась напарница. А ты же сама-то с молодым человеком была, тоже с Андреем, равнодушно сказал командир, получила удовольствие? Типа физическое? Да ты позиционируешь! совсем восхитилась напарница, просто изначально! Она так и говорит. Ну что, объявить, что ли, тебя моей парой? высокомерно спросил командир. Я – не твоя девушка, гордо сказала напарница, меня к тебе поселили для физических удовольствий, а ты не ночуешь, так у меня молодость вхолостую пролетит.
Тут Надьку показали. Она успела сказать: тут у всех рыло в пуху, и её перестали показывать. И сразу сидора с Дашей и Машей показали. Сидор начал: на вас ваши парные перестали внимание обращать. И куй с ними, сказали девушки хором. Так чего же вы ходите, наряженные млядями? удивился сидор. Так мы ж на работе, напомнили девушки, тем более нам скоро идти физическое удовольствие получать, вернее, доставлять. Сидор, который тоже физических удовольствий не гнушается, пошел к Палычу и Пынзарю, как к более близким по конструкции. Палыч, говорит, ты чего книжки все читаешь, а кто Маше физическое удовольствие доставлять будет, я? Она ведь станет за этим к классике обращаться. К Николаичу или Михалычу? спросил Палыч, если к ним, то Маша мазохистка, и там, и там – насилие и трагедии. К Пушкину, уверенно предположил сидор, там тоже трагедии, но маленькие.
А Пынзарь про книжки даже не вспоминал. Он сказал: я Даше недавно две цепочки подарил, кольца – два, золото дарил, чем она недовольна?
Тем временем на заводе командир начал тосковать по военным и стал представлять себя раненым бойцом. Я, говорил, раненый боец. Просто окуеть можно.
Дальше показали Надьку. Она ревела невидимо для нас и говорила Римке: я хочу отношений, хочу отношений, я тут два года, а физических удовольствий не с кем получить, разве это публичный дом, как обещали? Раз мы тут, четко ответила Римма, значит, так надо.
Опять сидора показали, он опять каким-то девкам лекцию читал, он тут должность евнуха в гареме занимает. Главное, говорит со знанием дела, в женской жизни это 1. родить ребенка, 2. после этого выйти замуж, 3. еще что-то важное, забыл. А я, говорит, женюсь в 50 лет, у меня будет много детей у жены от других участников, а я до этого возраста совершу массу добрых дел и подвигов во славу Газпрома и России. И сидор мечтательно улыбнулся.
Тут реклама началась, и Пынзарь гоаорит: я – Пынзарь. Спортсмен и танцор. Никогда мой рот не держал папиросу. Занимайтесь спортом! Млядь! закричали телезрители, нам вчера Палыч велел философией заниматься, так мы уже занялись, а теперь ты со спортом?! Давайте-ка вы что-нибудь одно назначайте, так у нас раздвоение миллионов личностей случиться может!
Дальше лобное началось. Оленька уже привычно удивила нас чудовищными бусами и серьгами, и совершенно жутко накрашеными глазами, отчего её взгляд стал бесноватым. Вот, ребята, нагляднейший пример, как из симпатичной девушки можно сделать кошмарное создание. И она сразу стала открывать и закрывать темы! Хотя, если подумать, когда девушка такого вульгарного облика говорит: закрываем тему, то в этом что-то есть. Некое что-то. Да знаем мы, что, хмуро сказали телезрители, получается, как если бы прожженная млядь в правящую партию вступила бы.
Короче, Оленька говорит: открываем тему Степки. Я собрал вещи на дачу, сказал Степка. Закрываем тему Степки, сказала Оленька. Млядь! Кто там у них протокол ведет? Тут без протокола как-то неестественно получается, протокол надо.
Открываем второй день подряд актуальную тему получения физических удовольствий, сказала Оленька. Тему е*ли раскрывать опять будем, обрадовались телезрители. Но, как всегда, тема е*ли раскрыта не была. ВДВ сказал: после всех разоблачений, мы с невестой еще дома немного поразоблачались, и теперь мы живем ради другдруга. Так и сказал. Тут тему Оленька и закрыла.
А вот, говорит, еще темку открываю – про Дашу и Машу. Так как эта тема неинтересная, то я сам её закрою.
Периодически показывали Витю. Она каждый раз смотрела в одно место вдаль, поза не менялась, Витя застыла будто в ожидании чего-то хорошего. Наташу и Лену еще рядом показывали. Лена уже была в форме для получения (подавания) физических удовольствий, Наташа была, по все видимости, выходная. Но до чего же у неё теперь законченный образ получился. Этот её порочный взгляд из-под прикрытых век! Эта похотливая улыбочка! Класс.
Дальше Оленька открыла тему Надьки. Озвучь, так и сказала, свои проблемы. А всем плевать, что там за проблемы, которых нету. Тихо! велела Оленька, человек целый день плачет под одеялом, нам это не безразлично! Я болею, со стоном ответила Надька, у меня нету физических удовольствий, а стихами я сублимировать уже устала. Правильно! закричала Римма, мне тоже надо физические удовольствия, а тут турок и экстрасенс время наше отнимают, мы не хотим с ними иметь физических удовольствий! Этот всё кричит: домой! И Римма показала на экстрасенса. А этот кричит... Римма посмотрела на турка. Что ты кричишь? Ничего он не кричит, сердито сказала Римма. Турок молчал, как обычно, он только ногами все время трясет, трясун.
Показали Надьку – опять плачет. Под одеялом. Отношений хочу! глухо звучало из под одеял.
Тут кошка подошла и попыталась Надьку укусить через тряпку, да Римма прогнала её. Кстати, тут вчера мышка бегала, а сегодня кошка.