А ты Кристиной не пользуешься? с возмущением спросила Инна Славика. Не пользуюсь, честно ответил хитрый нищий, а ныне супер-звезда и певец с хрустальным голосом напильника. Инной Славик не пользовался, поэтому она имеет полное право задавать хитрые вопросы.

После этого показали хуя магического, который теперь друг семьи Огибаловых, вернее наперсник голой мамы Огибаловой. Дуэнья, а не наперсник, поправили телезрители. А чего такое наперсник? спросил один неграмотный телезритель, это презерватив, что ли, то есть гандон? Типа того, сказал Кондрат, вон наш наперсник в кустах торчит. Я – депутат, значительно напомнил из кустов Комиссаров.

Но пока хуй магический просто спросил голую маму Огибалову: а не боишься, что твоя зазаборная дочка станет исполнять роль Надьки, когда тут уволят? Они на ты с другдругом. Голая мама задумалась, вариант наклевывался очень неплохой. Она сразу послала дочку плакать в ванну. Шкаф, увы, пока был Надькин.

А Инна гнула свою линию. Я бы, говорит, тоже пилила бы мужика, если б он меня две недели не… тут она задумалась, жилка журналиста подсказывала одни слова, а сущность участницы другие. Дом2, как всегда победил. Если б он две недели меня не ебал, сказала Инна. Она имела в виду не спал, засуетился Кондрат, все в рамках, все как надо. Ладно, согласилась Инна, две недели меня не спал. Все-таки в желтой прессе, да и в таблоидах, не очень грамотные журналистки. Зато смачные, сказали некоторые телезрители и вернулись к просмотру Инны.

А зазаборная дочка изображала с безопасного расстояния плач в ванной. Практически плач Ярославны, довольно сказал Растопыров и вызвал на сцену хуя магического. Тот стал хотеть стать наперсником и дочки. Но она твердо прорыдала: оставьменя, я хочу побыть одна, одна с телезрителями. Так хуй и ушел не солоно хлебавши.

После этого орги свели на одной скамейке Женю и голую маму Огибалову. Женя с завистью смотрела на третью и четвертую сиськи голой мамы, а голая мама тактично делала вид, что не замечает этого, и заслуженно гордилась своими естественными принадлежностями. Говорили они про Андрюшу. Только плохое. Он одутловатый приехал из Питера, сказала голая мама. Пил и гулял, констатировала Женя, не отрывая завистливого взгляда от бюстов голой мамы.

Все возмущены отвратительным поступком Андрюши! громко сказал Кондрат. Каким поступком? удивились телезрители. Кондрат замолчал, стал быстро листать бумажки, а потом и говорит: тут не написано, странно.

Сам же Андрюша пошел к зазаборной дочке, их посадили за стол, как переговорщиков. Андрюша стал говорить. Речь его была, как всегда, невнятна и непонятна. Мы ничего не поняли, что он сказал, с удовольствием сказали телезрители. А зазаборная дочка поняла. Или не поняла, неважно. Но сказала она вот что: это только слова. Точно! заорали телезрители, вот-вот, это только слова! Слова есть, а предложений нету! Вот в чем дело! Андрюша обиделся и говорит: какие в жопу слова? А вот это уже со смыслом, удовлетворенно сказали телезрители, а теперь пойди и выеби эту зазаборную дочку, зря, что ли старались? Но Андрюша решил продолжить беседу. Я, говорит, с Ирой строить не буду, мы с ней друзья. Блядь! сказали телезрители, вот предожение, полностью лишенное смысла. Эти уроды знают только две категории избирателей – с кем можно строить и остальные друзья. Блядь! У нас есть друзья, так это друзья так друзья, а тут каждая блядь, с которой не строят – у них друг. Мы бы сказали, что это девальвация понятия друг, да они такого слова не знают.

А вот болван Максим практически не говорит, зато когда заговаривает – все понятно. Я, сказал только что, поехал тихим сапом и купил Надьке шоколадку. Он хотел её соблазнить, догадались телезрители, дурак, за эту шоколадку его и выпрут сегодня, Надюшу надо сразу в шкаф тащить, ни хуя себе – шоколадка! Меня никто не знает, стал ныть, шевеля могучими мышцами болван, я только начал раскрываться! Блядь! сказали телезрители, если этот болван раскроется полностью, его не остановить будет, пускай уходит, пока не разговорился. Я понимаю, где нахожусь! в отчаянии закричал атлет. А я, сказала Надька нудным голосом, не вижу в нем симпатии к себе, как к девушке, которую хотят выебать.

И тут началась гроза. Молнии сверкали, как глаза Славика при виде десяти рублей. Гром гремел, как пение Комисарова на заседании думки, ветер нес песок, как выпертых участников. Стихия вступила в свои права и выключила мне электричество до утра. Так что сейчас ровно 10.43 по питерскому времени. С добрым утром.